В первом классе наш сын учился в одной из Таллинских школ. Учебный год шёл к концу, был май, светило редкое в этих широтах солнце, впереди было лето. Каким-то чудом я успел приехать на родительское собрание. Смысла в этом особенного не было, оценки мы и так знали, деньги там на постоянной основе, как дома, не собирали, о чём-то для меня лично несущественном долго спорили мамашки, умничали и красовались собой немногочисленные папашки, в общем, скука, возможность порассматривать ногти, подремать и подумать о чём-нибудь своём, будто на классном часе в собственном школьном отрочестве.

Разговор на собрании свернул в организацию детского досуга в летние
месяцы. И тут из сладкой сонной полудрёмы меня в реальность ушатом
холодной воды возвращает радостная фраза одной экзальтированной
дамочки:

 А давайте детей отправим в лагерь Клоога!

И радостные поддакивания со всех сторон — Да, да, в Клоога, да, давайте!
Ой, как там хорошо, какое место хорошее, какой воздух!
Я изумлённо повертел головой. Нет, не сплю, три десятка взрослых людей,
еле подбирая слюни, чуть не визжат, радостно повторяя это название. Мои
глаза начали наливаться кровью, и я медленно начал распрямляться.
Внутренний голос успел крикнуть «Молчи, молчи, блин, промолчи», был
не услышан, и спрятался от греха. Если бы рядом была О, она сразу
схватила бы меня за руку, вывела бы из комнаты, может, воды бы на
голову вылила, но её, к сожалению, рядом не было. Каким-то не своим, но
довольно громким, голосом, встав, спросил:

 Куда детей отправить? (внутренний голос сделал фейспалм)

Курятник затих, потом один из набриолиненных отцов с первой
парты, пытаясь не растерять достоинство, смерил меня взглядом,
потом процедил:

 В Клоога. В лагерь.
К лицу у меня прилила кровь, перед глазами пошли красные пятна,
как обычно перед скандалом. С паузами между словами, чеканя
каждое, я переспросил:

 Детей? В лагерь? Клоога? (Внутренний голос снова задёргал меня за
пиджак, мол, сядь, не позорься, спросил, молодец, ты же знаешь, тут
никого ничего за пределами их мелких интересов не волнует)
Мамаша с другой первой парты, из тех, что никогда не могут
промолчать, бросилась защищать замолчавшего павлина:

 Там замечательные лагеря. Мы все туда ездили. А вас я знаю, хоть на
собрания вы и не ходите. Вы неместный. Поэтому вы и не зззззнаете
ничего о нашей стране! - растянула он «з» в ответе и гордо задрала
носик.
Мой внутренний голос снова полез прятаться под парту, бормоча
что-то о неуместности замечаний человеку, пятнадцать лет по ночам
оттачивающему мастерство дискуссии в общении с достойнейшими
сынами и дочерями разных городов и стран в приёмных отделениях
больниц.
Я же, с достойным осла упрямством, посмотрел на неё, потом
налево, направо..

 Никому это название не режет слух? Клоога? Лагерь?
Молчание. Странные люди. Хоть бы ещё ответил кто-нибудь что-
нибудь. Кто-то смотрит, кто-то глаза опустил, может, у меня глаза
кровью налились, страшно, не знаю. Неужели не знают? Два раза

вдохнул и выдохнул, немного посветлело, решил на этот раз мебель
не ломать, вместо этого сделать краткий доклад.

 Да, я не местный. И я не знаю, что вы учили в школе на уроках
истории.
Учительница было открыла рот, чтобы что-то сказать, но я
продолжал:

 Сочетание «лагерь в Клоога», это тоже самое, что «лагерь Аушвиц,
или Освенцим». Это как говорить «отправить детей в лагерь
Быкивня».
Кто-то затеребил на этот раз левый рукав, это снова был внутренний
голос. Он всё дёргал и шипел, что это никому не интересно, и хватит
снова выглятеть городским сумасшедшим.

 Вы что, и в правду этого не знаете истории страны, где вы живёте? -
продолжал я, вглядываясь в глаза родителей одноклассников моего
сына. - При Первой республике там был военный городок. А вот во
время второй мировой там был один из двадцати концентрационных
лагерей, туда привозили виновных в неправильном, не арийском
происхождении из вильнюсского и каунасского гетто. В 1944 там
было две тысячи человек. В один сентябрьский день им каждому
дали в руки по деревянному полену, вывели в лес и расстреляли.
Потом две тысячи мёртвых тел невинных людей вперемешку с
дровами сложили в пирамиду и сожгли. После войны там снова был
военный городок. Рядом пляж, Клоогаранд. Место отдыха. Да, там
есть лагеря, для отдыха детей. Только место там проклятое.
Простите, что я, «неместный», оскорбил вас, «местных», в лучших
чувствах.
….........
- Выговорился, легче стало? - я шёл домой и внутренний голос
пытался помириться. Я не отвечал, он осмелел и философствовал:

Теперь только школу меняем, или опять переезжаем? Ты, главное,
хорошо острые углы обошёл. Историк! Суворов! Срыватель, так
сказать, покровов. А то мог, как в прошлый раз, снова уточнить
название батальона, который лагерь охранял, и всех 842 человека
поимённо начать перечислять.

 Поимённо и с названием — это было в Пярну актуально, не в
Таллинне.

 Вот-вот. А в Тарту кто тебя за язык тянул, можно я вам вкратце про
историю плаката Омакайтсе расскажу?

 Так слушали же, не перебивали.

 А в Таллинне кто пальцем на площади в памятник тыкал и к
прохожим приставал, давайте расскажу о руке с мечом и букве Е?

 Не прохожим, а только тем, кто со мной там гулял. И обо всём
объективно рассказывал, без реверансов в какую-нибудь сторону, со
всеми датами и разъяснениями.

 Нетолерантный ты наш. Давай так, та мамашка права. Ты тут не
местный. Это их монастырь. Со своим уставом лезть не принято.
Если они что-то предпочитают не знать, забыть, считать, что не было
— это их право. Ты не должен бегать тут и считать, что знаешь
местные легенды лучше таллинских экскурсоводов. Даже если
умеешь анализировать информацию и делать выводы. Твои выводы
никому не интересны...

 Рассказать, почему флаг Швейцарии, Дании, Таллинна и
запорожских казаков одинаковый — малиновый с белым крестом?

 О Господи!..

13.02.2017, Tallinn, Estonia