День Икс, точнее, вечер.
Адальберт и Леонидос стояли под реанимацией. Стульев не было, а идти пока было некуда. Старшие стоят, а младшие мальчишки бросили куртки на пол в углу, свернулись калачиком и уснули, сказалась детдомовская привычка.
В десятый раз просматривали на планшете видео с камеры наблюдения. Вот Эсперанта идёт, останавливается, стоит, подходят трое, забегает ещё несколько. Изображение плохое, немного дергается. Эсперанта касается руки одного - он падает, потом падают ещё три, потом с нереальной быстротой она перемещается из угла с угол, разбрасывая здоровенных мужиков. Те стреляют. Она делает какие-то движения руками, от которых люди на расстоянии тоже падают. Ножи, но на видео их не видно. Последней падает она сама.
Леонидос и Адальберт в который раз перемотали ролик. Видно было, как пуля попала ей в голову, выбив кусок черепа. Кусок прекрасного человеческого женского черепа, да какого черепа, красивой головы с длинными рыжими волосами.
Выключили, насмотрелись.
Вышел врач.
Ничего конкретного не сказал.
Жива. Рана обработана, дефект закрыт первично, если будет жить - нужно будет ставить титановую пластинку. Придёт ли в сознание, будет ли думать и говорить - не известно.
Пустили посмотреть одним глазком. А что смотреть-то? Шикарных рыжих волос нет, голова обрита и в повязках, трубки... Не узнать.
Тут как раз Алекс позвонил, ночлег есть.
Взяли заворчавших детей на руки, пошли прочь.
Тошно.
На несколько дней раньше. Несколько сотен километров к юго-востоку, район боевых действий.
Живого человека волокли по земле за ноги. Связанные за спиной руки больно бились локтями о битые кирпичи. Экзекуция называлась "кегельбан".
Высоко над горящим костром был блок. Человека привязали длинным канатом за ноги, другой конец перекинули через блок, чай, не первый раз.
Если правильно вымерять длину, да прицелиться, можно головой подвешенного бедняги сбить верхние поленья с кострища. Столб искр, крики, садистские азарт - ну весело же!
А человек что?
А что.
Писать, что он гордо закусил губу, как герой на допросе, что не проронил ни слова, прощал или шутил? Это будет неправдой. Орал, кричал, умолял...
Ррраз!
Первый удар.
Ох, весело!
Отсмеялись, затащили повыше снова, прицелились...
Двааа!!
Второй удар.
Тут уже кто в первый раз не смеялся, теперь пополам от смеха складываются.
Часовые поближе подошли, советы дают. Все поучаствовать хотят..
Даже суета, там, повыше, откуда " кеглю" запускают. Давка. Очередь.
Три!!!
Только не тело через костёр полетело, а с трёх точек защёлкали приглашённые выстрелы. Много.
Истязатели и охнуть не успели, как смерть их забрала. Семь секунд - пятнадцать трупов. Из темноты выскочили четыре чёрные тени с носилками, в миг погрузили того, чьей головой разбивали костёр, и так же быстро скрылись в ночи.
Костёр, будто обижаясь на прерывание веселья, постепенно догорал.
Крупный человек приобнял за плечи спасённого.
- Приветствую тебя, брат Леонидос!
- И я приветствую, брат Адальберт.
Прошло немного времени, и беседа продолжилась в более спокойной обстановке. Адальберт сидел нога на ногу, пил кофе, Леонидос уже почти залечил шрамы и ожоги на лбу, а третьей за столом присутствовала стройная длинноногая молодая леди с густой копной ярко-рыжих волос на голове. Эсперанта, наш снайпер, как её представил Адальберт. Так и познакомились. Хитрый крупный человек добавил, что жить им некоторое время предстоит вместе, изображая мужа и жену.
- Это будет подозрительно, - заикнулся Леонидос.
- У вас будут дети, - парировал Адальберт.
- Можно, те самые, - попросила Эсперанта. Леонидос не понял, и Адальберт пояснил.
- Недавно нашей юной леди пришлось перерезать кухонным ножом горло одному очень плохому человеку. И ещё десятку его охранников выпустить кишки. Всё бы ничего, но у него остались двое детей, мальчики. Они жили с матерью, не с ним, но та мать разрядила себе в голову охотничье ружьё. Детей забрали в детский дом. Эсперанта почему-то не может их забыть. Весь этот монолог рыжая спокойно курила, потом равнодушно пожала плечами и сказала:
- Как для дипломированного теолога ты говоришь слишком цинично, Адальберт.
- Не то слово. Выполнить задание, дети останутся у тебя. Звать тебя будут
Надежда. Леонидоса - Левко, как всегда. Вот паспорта. Билеты. Телефоны.
Карточки...
Интима не будет, сразу заявила Эсперанта. Проститутки здесь стоят дёшево, пришлю Адальберту чеки, парировал Леонидос.
В городе Икс собрание проходило в несколько расширенном составе — брат Адальберт, Леонидос, Эсперанта, местный представитель Алекс и от, так сказать, дальних родственников, Петер. Последний доложил ещё раз — на Рождество в этот город ожидается визит Его Святейшества Папы Римского, программа стандартная, в том числе проезд Папамобиля по улицам города. Их самой лучшей в мире службой выяснено, что готовится покушение, из некоей третьей страны прибыл снайпер с командой. Выявить его пока что не удалось. Его Святейшество и слышать не хочет об изменении программы визита, поэтому остаётся только привлекать дружеские нам службы братьев во Христе (тут Адальберт смиренно поклонился) не католического направления (тут Адальберт поморщился). Поэтому для дополнительной безопасности Его Святейшества вынуждены просисить вашей помощи.
Алекс кратко доложил о новинках контрснайпинга: Внимание как нас, так и потенциального противника привлекают пустые тёмные окна, шторы. Новая разработка называется «пустой дом». Это что-то из классики, я полагаю. Так вот — усиленная голографическая система быстро монтируется на оконную раму, и с улицы создаётся видимость пустой, залитой светом комнаты. Как днём, так и в тёмное время суток снаружи непосвящённому наблюдателю помещение не кажется подозрительным. Снайперу же изнутри приходится использовать специальные очки, это требует тренировки, однако все эксперименты, в которых, как я понимаю, пани Эсперанта брала участие (та кивнула), показали успешность и перспективность данной системы. С господином Леонидосом мы ознакомимся с возможными локациями и выберем необходимые, полагаясь на его огромный опыт и интуицию. Наша позиция должна помочь выявить возможные снайперские точки и подавить их огнём.
Теперь и Леонидос медленно кивнул. Его лицо эмоций не выражало, он даже как-то рассеянно осматривал присутствующих, будто думая о своём.
Разошлись.
Воспоминания Эсперанты.
Эсперанта смотрела на некрасивый серо-желтый дом за забором.
Смотреть ей было легко, дом стоял напротив, она у окна, в руках маленький зелёный бинокль.
Смотреть легко, видеть сложно.
Дом напротив был детским интернатом. Детдом.
Пронзительные свечение люминесцентных ламп, казённая скука окрашеных стен, выцветшие женщины и полинявшие мужчины-сотрудники.
Дети, которых жизнь там учила простейшим навыкам выживания в стае.
Дают - бери, бьют - беги. Есть сильный лидер, есть подлиза-стукач, есть аутсайдер, есть вязкая масса. Не высовывайся, не то хуже будет.
Она провела несколько вечеров с биноклем.
Тех самых детей видела часто.
Как они спят.
Как гуляют на территории.
Как едят.
Как сидят на обязательных уроках.
Видела, как какой-то чужой мальчик забрал любимую машинку младшего - его единственное сокровище - и сломал, растоптал её. Видела, как младший горько зарыдал, а старший бросился избивать обидчика. Видела, как какой-то учитель, вдруг ни с того ни с сего наорал на младшего и принялся избивать старшего. Младший снова заревел. Остальные дети - кто как. Кто-то даже радовался...
Она засобиралась...
На следующий день тот учитель не пришёл на работу. Он попал в больницу.
Кто-то избил его. Жестоко. Будто наказывал за что-то.
На прогулке младший нашёл в траве малюсенькую машинку. Поначалу он не поверил собственному счастью, ведь он уже подробно изучил весь этот угол площадки, куда всегда уходил, не желая общаться с другими детьми. А теперь она просто будто-бы появилась из ниоткуда. Вчера не было, а сегодня есть. Маленький жёлтенький фольксваген-жук. У него открывались дверки и
капот. Младший затравленно оглянулся, не увидел ли кто, и спрятал машинку погоубже в карман. Не дай Бог старшие мальчики увидят, и снова отберут. Или сломают. И старший не защитит... Эх, быстрей бы выпустили старшего на прогулку, он - единственный друг. Ему можно показать новоприобретенное сокровище, можно поговорить, можно обняться. Вчера младший услышал, что их планируют разлучить. Эта мысль не давала спокойно жить, есть, спать. Что он будет делать, один?...
Эсперанта смотрела на них уже несколько дней.
Она понимала, что не может..
Без них.
За трое суток до дня Икс.
Дети дичились и выглядели очень напуганными, когда Эсперанта с Адальбертом и сотрудником ювенальнрй полиции приехали в детдом. Злая тётка-начальница привела их сама, никто ничего малышам не объяснял.
Отдали, и всё, все бумаги были подписаны ранее.
В машине Эсперанта пыталась было что-то спросить, но старший и младший только сидели, прижавшись друг к другу, и ничего не говорили. Они себе вообразили, что их перевозят в другое воспитательное учреждение, и они только надеялись, что их не разлучат.
Адальберт молчал, довез до нового дома, кивнул на прощание Эсперанте.
Сухарь.
Она стояла на пороге, два мальчика сжимали свои маленькие рюкзачки, переминались с ноги на ногу.
Зашли в дом. Эсперанта всё никак не могла начать важный разговор, слова застревали в горле, а мальчики просто были растеряны.
Леонидоса не было, но на доске у входа была приколота записка: "Накорми их. Приготовил". Действительно, дома пахло чем-то вкусным. Надо же, он умеет готовить...
Мальчиков пришлось буквально подталкивать. Снимите обувь. Поставьте тут. Повесьте куртки сюда. Руки мыть здесь... Они молча выполняли, исподлобья озираясь.
Что же делать... Эсперанта подумала, что идея с едой - хорошая идея.
Усадила их за стол.
Леонидос неизвестно когда и как сварил суп, приготовил картофельное пюре и отбивные. Всё было заботливо замотано шерстяным одеялом. Это выглядело на первый взгляд глупо, однако даже не нужно было разогревать. Мальчики робко начали есть первое, потом второе. Она налила сока. Всё было по прежнему молча. Они дёрнулись сами относить тарелки, выдрессированные в детдоме, видимо.В каждом их движении чувствовался, страх сделать что-то неправильно, страх наказания, страх избиения.
Попыталась заговорить. Отвечал старший. Она попыталась представиться.
Сглотнула, и по частям еле выговорила самое важное:
Называйте меня – мама.
Дети переглянулись и промолчали.
За двое суток до дня Икс.
Леонидос пришёл уставший. Он за день несколько раз протопал ножками весь маршрут следования Папамобиля, осмотрел десятки помещений, подготовил основную и вспомогательные позиции для контрснайпинга, изучил пути отхода и взаимодействие с группами Алекса и Петера. Ещё час подробно рассказывал Эсперанте, рисуя пальцами стрелки на большой настенной карте и показывая картинки с домами и виды из окон на планшете. Эсперанту как профессионала приятно удивил высокий уровень подготовки Леонидоса, понравилась спокойная лаконичная манера обсуждения, продуманность выводов и планов по каждой локации и предполагаемым перемещениям.
Завтра нам играть роль счастливой семьи. Проще всего это сделать в зоопарке, - уже под конец сказал Леонидос-Левко. Вот билеты, вот маршрут и тайминг, - положил перед Эсперантой-Надеждой последний листочек.
- Заодно хоть говорить с тобой начнут. А потом вечером тебе самой позицию проверять.
Почему-то этот же холодный скупой профессиональный тон, когда речь зашла о детях, её новых, если можно так сказать, детях, внезапно очень разозлил Эсперанту. Идея с зоопарком была идеальной с точки зрения легенды, но от необычного для неё переплетения личного и профессии она растерялась, а растерянная она сразу злилась.
Быстрей бы закончилась миссия и этот «профи» исчезнет навсегда из её жизни, а она останется с детьми, и потихоньку станет им настоящей матерью...
Утро за день до часа Икс.
Леонидос оказался прав. В зоопарке мальчики немного оттаяли, расслабились, стали радостно перебегать от одного зверя к другому, и даже обращаться к Эсперанте, пока ещё тщательно избегая заветного слова «мама».
Сам Левко-Леонидос вроде присутствовал с ними, но держался немного особняком, интереса к детям и зверям не проявлял, постоянно разговаривал с кем-то по телефону или писал сообщения, словом, мало отличался от большинства папаш. Дети с ним тоже не общались, но искоса посматривали. Что творилось в их маленьких головах, Эсперанта не понимала. Под конец длинной прогулки она заметила, что Леонидос как-то странно и долго посмотрел сначала на одного мальчика, потом на другого, но и этот взгляд Эсперанта не смогла расшифровать. Не понимает она лиц мужского
пола, наверное...
Вечер накануне дня Икс.
Дети ревели. Вцепились в ноги Эсперанте и не отпускали. Что делать в такой ситуации, она не знала. Леонидос на плач никак не реагировал, спокойно попивая кофе.
Она попробовала уговором, обещаниями - всё тщетно.
Дети крепко держали её, размазывая слёзы и подскуливая.
Допив кофе, Леонидос взял со стола чистый лист и особо не торопясь сложил самолетик. Осмотрел его, примирился, бросил.
Бумажная птица по широкой дуге облетела комнату и проскользила по полу.
Рыдать дети не перестали, однако полётом явно заинтересовались.
Леонидос поднял самолёт с пола и снова бросил. Потом ещё раз. Теперь он упал возле старшего. Тот, всё ещё шмыгая носом, схватил его и бросил.
Леонидос бросил ещё раз, теперь рядом с младшим. Тот отцепился от ноги Эсперанты, схватил самолётик и тоже бросил.
Через пару минут мальчики уже весело бегали по комнате, запуская уже четыре авиалайнера. Эсперанта встретилась глазами с Леонидасом, тот показал на дверь, мол, иди, пока дают. Она как-то нервно схватила сумку и футляр с разобранной винтовкой и ушла.
Шла, а на глаза почему-то наворачивались слёзы.
Жалко мальчиков, сейчас они привыкнут к Леонидасу, а он потом уйдёт навсегда. Вот если бы...
Она прогнала мысли. Нужно работать. Она сильная. Она справится.
Когда она вернулась, мальчики мирно спали. На звук не дёрнулись, не сдались в комочек, как обычно, а продолжали посапывать носиками.
Леонидос пил кофе и что-то клацал в ноутбуке.
Всюду валялись самолётики, кораблики и вырезанные из бумаги маски с завитыми бородами.
- Твой ужин там, - мотнув головой в сторону кухонного стола буркнул Леонидос. И добавил, что идёт спать. Было видно, что он очень сонный.
Проводя его взглядом, Эсперанта снова задумалась. Странный он. Ужин... Ей никто уже тысячу лет не готовил ужин. Жалко, что миссия скоро завершится.
Очень жалко.
Нашла рисунок, исполненный явно детской рукой. Два маленьких человечка держат за руки двух больших.
Разрыдалась.
День Икс.
Город был весь украшен к Рождеству. Ёлки, гирлянды, фонари, игрушечные ясли и волхвы, запахи жареных орехов с пряностями и горячего вина, которое варили прямо на улице, жареные колбаски и тушеная капуста, леденцы и выпечка... Как же хорошо и спокойно, весело и радостно сейчас обычным, нормальным людям, с раздражением думала Эсперанта. Боже, ну почему люди не ценят свою рядовую, повседневную, банальную жизнь? Как дорого бы она дала, чтобы просто вести самое простое существование, без всего этого оружия, без снайпинга и контрснайпинга, без этих бесконечных
переездов, без вынужденного общения с суровыми солдатами, циничными наёмниками, хитрыми посредниками (назовём их так)... Как же я хочу, - думала она, - просто возникнуть в какой-нибудь точке земли из ниоткуда, забыть свой стаж чёрных дел, найти какую-нибудь скучную работу, отводить детей в школу и садик, радоваться, как они растут, возможно, даже найти какого-нибудь мужчину... Инженера, например, или наоборот, водопроводчика... Вместо этого сейчас предстоит в неудобной позе в неудобных очках на неудобном сиденье держать неудобную винтовку несколько часов. Адальберт обещал, что эта миссия будет последней, и дети останутся с ней. Адальберту можно верить. Интересно. А чего бы она попросила у Санты? Ведь на Рождество случаются чудеса...
Час Икс.
Эсперанта была уже час на позиции. Первый раз в жизни она отвлекалась от задания, потому что думала о детях. Наверное, это так у «нормальных» женщин проявляется материнский инстинкт? Адальберт, со своим византийским коварством, остался с детьми. Алекс и Леонидос — на своих точках, как они между собой выражались. Петер со своими людьми — также
по ходу следования. И ещё кто-то, не говоря о местной полиции и спецслужбах, им же тоже работу работать. В приборе, отдалённо напоминавшем аппарат ночного видения, было тяжело и неудобно, однако видимость была прекрасная, всё видно как на ладони.
Выполнить эту миссию, и всё. Жить с детьми. Стать обычной, нормальной...
Но что-то портило предвкушение материнства и мечтания. Вспомнила почему-то, как Леонидос легко успокоил детей, как делал им самолётики, как покупал мороженное в зоопарке, как смотрел на них, а они на него, вспомнила, как старший (или младший?) нарисовали семью из четырёх человек...
Нечего мечтать. После миссии Леонидос уйдёт из их жизни навсегда. Что-нибудь она детям придумает. А он бы мог стать им хорошим отцом, в других обстоятельствах. А ей, Эсперанте, получается, мужем? Она покачала головой, хороша супруга и мать — детей не вынашивала, а с потенциальным спутником жизни даже не целовалась никогда, а сразу хочет перескочить на десятый год совместной жизни. А так в реальной жизни не бывает, только в сказке. Это, наверное, Рождество заставляет думать о чудесах.
Голос Петера в рации, просит отложить винтовку, слезть с помоста. Странно, попросила подтвердить. Тот повторил, добавив, что заходит в её помещение.
Вдвойне странно.
Напряглась, проверила машинально, как закреплены узкие тонкие ножи в рукавах и сзади за воротником.
Леонидос, Адальберт, Алекс и Петер были всё время на связи. Пока шло без эксцессов, Папамобиль двигался свои чередом, неспешно приближаясь к участку, который просматривался с позиции Эсперанты. Адальберт нервничал, потому что про таинственного снайпера третьей страны толком ничего не было известно, позиция его, несмотря на все усилия всех участвующих сторон, была не определена. Леонидос вроде имел какую-то зацепку, но это тоже было не точно.
Связь внезапно забарахлила, в ухе, где был наушник, защёлкало. Этого ещё не хватало!
Трансляция с основной камеры Эсперанты — погасла.
Угловой камеры позиции — выключилась.
Снова щёлкнуло, голос Алекса: Шеф, альтернативный канал.
Голос Леонидоса (крик): Это Петер! Они идут к Эсперанте!
Не понимаю, что? ЧТО???
Алекс: Вывожу вторую камеру.
Адальберт посмотрел на планшет, где появилось изображение комнаты с другого ракурса. Алекс, голова, разместил ещё одну камеру. На экране Эсперанта уже сняла прибор с головы и спускалась с высокой конструкции сиденья на пол. Винтовка осталась сверху, на штативе.
Адальберт крикнул: Эсперанта!
Не слышит, у неё оборвана связь.
Голос Леонидоса: Я к ней на позицию! Повторяю, Петер — снайпер! Наш (добавил недостойное теолога слово) снайпер из третьей страны, которого мы ищем!!!
Адальберт кинул Алексу — оставайся здесь — а сам бросился к выходу, где стояла его мопед. Все дороги для машин и так перекрыты, и двухколёсный быстрый друг всегда был готов для таких ситуаций.
Быстро миновав несколько кварталов, и мысленно готовясь к худшему, Адальберт смог пробраться на параллельную маршруту улицу, откуда был другой вход на их позицию. Судя по шумам с главной улицы, процессия Папамобиля спокойно продолжалась. Это значит, выстрела не было. Слава Богу, с Папой всё в порядке. Но Эсперанта? Леонидос?!...
Связь пропала окончательно.
Адальберт буквально взлетел на третий этаж. Дверь из коридора в комнату была открыта. Устройство «пустой дом» заливало комнату резким фиолетовым светом.
Картина была неприглядная. Повсюду валялись трупы, около десятка.
Посредине комнаты торчал высокий стул с винтовкой на штативе, под ней сидел Леонидос и сосредоточенно бинтовал голову Эсперанте. Та была без сознания, а может, мертва. Белое-белое лицо, ярко-рыжие волосы, и быстро намокающая кровью повязка на голове.
...
После больницы.
Леонидос и Адальберт стояли над диваном, где спали дети. Алекс чем-то гремел на кухне.
Сначала Левко-Леонидос рассказал, как все эти дни пытался, кроме обустройства позиций, выйти на след неуловимого снайпера, как через свои старые связи пообщался с влиятельным кардиналом Бернаром, который упомянул про старое увлечение Петера неомарксистскими идеями, и как в самом конце всё внезапно стало ясно, когда пропала связь. Петер просто сначала устранил бы Эсперанту, потом выстрелил бы с её позиции, а следом представил бы всё как свой подвиг — мол, ах, как жаль, не уберегли Папу, однако он молодец, убил снайпершу. Вот, на тарелочке, её команда — это ты, брат Адальберт, Алекс и я, и все ваши люди, то есть, на минуточку, вся наша ветка в этом регионе. Плюс какой удар для мировой политики, плюс пощёчина всем Ватиканским службам, плюс позор принимающей стране, словом...
- Получается, Эсперанта нас всех спасла. Спасла Папу, тебя, брат Адальберт, меня, и далее по списку. Алекс со вторым аудио и видеоканалом сделал свою работу просто великолепно. Кардинал Бернар уже поговорил с Папой, они проводят самое серьёзное расследование и высказывают огромную благодарность нашей дружеской структуре, особенно девушке...
- Которая получила пулю в голову, - мрачно добавил брат Адальберт.
Помолчали.
Адальберт как-то нерешительно проговорил:
- Жалко их, они привыкли к Эсперанте. Теперь им обратно в детский дом. А ты, Леонидос, отныне волен делать, что заблагорассудится. Ты нашей организации отдал все долги и свободен, как мы и договаривались.
Левко-Леонидос сперва промолчал, посмотрел в окно - там кружились большие мягкие снежинки, - потом заговорил:
- Во-первых, она поправится. Она очень сильная. Во-вторых, если будет слышать рядом эти детские голоса, станет на ноги намного быстрее. В третьих, сейчас Рождество.
- И?
- В Рождество случаются чудеса, - как-то загадочно, и вместе с тем уверенно произнёс Леонидос.
Утро в больнице.
Она пришла в себя, и не смогла понять, где она. Сильно болела голова, и не было сил даже пошевелить пальцами.
Какие-то картины мелькали перед глазами, что-то из прошлого, а может, из будущего, голоса, внезапно ей привиделось, что она идёт голая по площади, её кто-то хватает за ноги, и слышны голоса «Йоханна, Йоханна!»...
Разве её так зовут? Боже, всё как в тумане... Мысли и воспоминания появлялись, вертели хвостиками перед носом и исчезали. Нужно напрячься и поймать хоть одну.
Открыла глаза.
Она в больничной палате.
Со стульев рядом вскочили обрадовавшиеся двое детей, мальчики, и с самую малость приглушенными криками «Папа, смотри, мама глаза открыла!» бросились к ней. Следом подошёл мужчина (как же его зовут? Как-то на Л...).
Смотрел на неё нежно.
Счастье, когда кто-то рад, что ты открыл глаза, подумала Эсперанта. Мне предстоит очень много вспомнить, видимо.
На окне заметила маленькую украшенную ёлочку.
Рождество, значит. Значит вспомню, успокоилась она.
Ведь на Рождество случаются чудеса.
#LiterLG
ОТ АВТОРА
После рассказа «Рыжая» про Йоханну вы интересовались природой видений необычной огненноволосой девушки, её проблемами с памятью, короткими волосами и некоторой странностью семейных отношений. Что ж, у неё была полная драматичных событий жизнь, которую она с удовольствием забыла, обрела покой и стала счастлива. Простите за несколько сумбурное изложение.